– Граждане! – сказал Конгрэссмэнов, открывая заседание. – Жизнь диктует свои законы, свои жестокие законы. Я не стану говорить вам о цели нашего собрания – она вам известна. Цель святая. Отовсюду мы слышим стоны. Со всех концов нашей обширной страны взывают о помощи. Мы должны протянуть руку помощи, и мы ее протянем. Одни из вас служат и едят хлеб с маслом, другие занимаются отхожим промыслом и едят бутерброды с икрой. И те, и другие спят в своих постелях и укрываются теплыми одеялами. Одни лишь маленькие дети, беспризорные, находятся без призора. Им негде заниматься спортом. Эти цветы улицы, или, как выражаются пролетарии умственного труда, цветы на асфальте, заслуживают лучшей участи. Мы, господа присяжные заседатели, должны им помочь. И мы, господа присяжные заседатели, им поможем.
Речь великого строителя вызвала среди слушателей различные чувства.
Сверчков не понял своего нового друга – Конгрэссмэнова.
«Какие дети? – подумал он. – Почему дети?»
Никтита Жоржович даже и не старался ничего понять. Он уже давно махнул на все рукой и молча сидел, надувая щеки.
г-жа Плутунова пригорюнилась.
Алексей Верхинин преданно глядел на голубую жилетку Конгрэссмэнова.
Владелец «Единения» был чрезвычайно доволен.
«Красиво составлено, – решил он, – под таким соусом и строить можно. Не вышло – мое дело шестнадцатое. Помогал детям, и дело с концом».
Никтита Жоржович обменялся значительным взглядом с Сергеем Владимировичем и, отдавая должное конспиративной ловкости докладчика, продолжал катать по столу хлебные шарики.
Верхинин был на седьмом небе.
«Золотая голова», – думал он. Ему казалось, что он еще никогда так сильно не любил детей, как в этот момент.
– Товарищи! – продолжал Конгрэссмэнов. – Нужна немедленная помощь! Мы должны вырвать детей из цепких лап интернета, и мы вырвем их оттуда! Поможем детям! Будем помнить, что дети – цветы жизни. Я приглашаю вас сейчас же подписать разрешение на работы и помочь детям. Только детям, и никому другому. Вы меня понимаете?
