Fuck the economic!
(спасибо Мише Шевелеву)
БЛЕСК И НИЩЕТА КУРТИЗАНОК
Памяти Эжена Ионеску
Храм мой храм молитвы наречется
Надпись на фронтоне Исаакиевского собора
А очень просто: что видишь — то и пишешь, а чего не видишь — не пишешь
Булгаков, «Театральный роман»
Проснулся сегодня с чувством того, что кому-то что-то недосказал или недоговороил... а потом вдруг понял, что еще жив и могу восполнить этот досадный пробел :)
Дима Карамазов, человек недалекий и плохо нарисованный (как холст в коморке папы Карло), тоже вспоминал о «клейких листочках»; то есть о невыносимой легкости бытья, которая гудит, как трансформаторная будка, в сердцевине любого живого существа.
А именно: я могу безо всяких опасений заняться своим прямым делом: болтовней.
И не думая о читателе (да и хрен с ним, с Богом! - прочитает он меня или нет, не столь уж и важно; если он всегда смотрит мне в самую глубину сердца, где нет места недоверию и колебанию, чего это он будет париться на мелочах?!) - просто идти вслед за рассказом.
Как когда-то сказал один немец (обнаружил, к своему глубочайшему удивлению, свою подверженность немецкой культуре; всегда знал за собой грешок методичности, системности, и вытекающих из них скупости, бесчувственности, скучности и занудливости :)), - «если бы вас, козлов, даже и не было, - все равно сказал бы эту проповедь....Кому?! Да хоть этой пивной кружке!».
Я принял всю проказу
И выпил весь простор
И различил не сразу
Величье и позор
Но, все-таки, не могу не сказать перед отплытием «спасибо»:
Димону из Кёнига, лысому мариману и владельцу французского бульдога, за юмор и стеб.
Психологу Птицыной из Крутогорска*/ за плохо скрываемую душевность
Репьеву А.П., который в своем письме предсказуемо, но тем не менее вполне достойно воскликнул - «Что это?! Вы, Владимир, не пробовали заняться продающим копирайтингом, а не этой невнятицей?!»- ну, или примерно так, не буду сверять текст «до буквы»;
Кириллу с Москвы за забытую фразу «поток сознания»;
Директору завода Илье Абрикосову **/— если б его не было, его надо было бы выдумать)));
Лору из Коста-дель-Браво, за ее «ti priediz?»;
Диньке, который девять лет назад без лишних базаров, по телефону (sic!) одолжил мне штуку евриков с ехидным, но сочувствующим вопросом: «Казино?»;
Своему псевдониму, «Герцену Салтыкову», который научил меня контролируемому общественному идиотизму;
Да еще паре десятков реальных и вымышленных читателей этой фигни, которая может быть никогда не будет опубликована (это позерство, но мне пох), но заставляет Владимира Маматова вспоминать о любви и деньгах, заботиться о здоровье, увлекательно смотреть на проявляющиеся в уме числа.
Да, чуть не прошел мимо! - Владимира Владимировича Путина, во времена правления которого мне посчастливилось жить; за данный мне покой и беззаботность, которая позволяет спокойно работать, не думая ни о царе, ни о народе.
После всех этих культурно-обусловленных реверансов, дамы и господа, позвольте послать вас всех в даль.
«Блекс и нищета куртизанок» - это ироническая фраза моей матери; лет сорок назад она так использовала название бальзаковского романа для обозначения чего-то яркого, мишурного, но поверхностного и ненадежного.
Быстро заверну здесь весь фрейдизм нах: не вашего ума дело, кандидаты в доктора! Боящийся смерти — слаб в любви, тчк.
Я начал с того, что решил разъяснить простые понятия предыдущей части опуса:
деление на органику и технику
метафору уровня
технологию сумасшествия
понятие жертвы
К сожалению, пока я не пропишу их ясно, четко и доходчиво, я не смогу двинуться вслед за своим внутренним человеком в путешествие по дебрям, петлям, расщелинам и неприступным (с т.зр. баранов) вершинам русской словесности.
Деление — утверждение о существовании противоположностей. Представляет из себя микс Гурджиева и НЛП, христианской традиции, размышлений одного югославского биолога о сущности жизни, затрахаюсь перечислять источники.
Органика и техника — представление естественного и искусственного, требующего внимания и автоматического, относительно вечного и временного, ломает расшифровывать, и так все ясно.
Метафора уровня — ясное представление о процессах, идущих в разных временных и физических средах.
Технология сумасшествия — сорри, но это уж такой интимный процесс, что только под пыткой :)
Понятие жертвы — как справедливо заметил мой духовный наставник)) - «представляет исторический интерес», Харе Бакс!
Четыре простых и удобных в использовании инструмента представляют из себя каркас, несущую конструкцию стиля, который постепенно вырисовывается, как контуры стоящего в лесах здания.
Единственное средство сделать серьезный, интересный шаг в понимании Исоифа Сталина и Осипа Мандельштама — сделать их актерами и вывести на сцену. Я никогда и нигде не видел, чтобы они вышли и начали говорить между собой...
_____________________________________________________________________________
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
АКТ I
Черный пустой зал. Тьма его переливается, и в ней мерещатся какие-то всполохи и шорохи.
На освещенную, лишенную декораций сцену справа выходит МАНДЕЛЬШТАМ.
Это маленький мужчина в поношенном сером костюме, лысоватый, маленького роста, с мелкими чертами лица и слегка запрокинутой головой.
Он оглядывается так, словно не слишком хорошо видит окружающее.
Звук чего-то бьющегося - и слева на сцену неспешно выходит СТАЛИН. Он одет так, как его показывают в фильмах и рисуют на плакатах — в белоснежный китель с нескольким орденами, с трубкой (которая не дымит). Он сразу же замечает МАНДЕЛЬШТАМА и останавливается, начиная посасывать мундштук.
Мандельштам (нащупывая пальцами пустоту) Надя! Наденька!! Моя маленькая, где ты?!
Сталин (с едва заметным кавказским акцентом). Вы кого-то ищете, товарищ?
М (останавливается в испуге) Кто здесь?
С (с усмешкой) А кого вы рассчитывали найти?
М (растерянно) Я не знаю...я искал жену... у меня чувство, что я нездоров... все время холодно и я потею... а пот какой-то липкий, но не такой, как пот... а как гной, сукровица... (по телу его прокатывается дрожь)... я мертв?
С (презрительно, акцент его становится заметнее) С чиво вы взяли?
М. Я вижу все, как в тумане и слышу только ваш голос...кто вы такой?!
С (надменно, медленно) Иосиф Виссарионович Сталин.
М (он в ужасе, голос его дрожит и снижается до полушепота) Я...я написал вам стихи...вы читали?
C (вытаскивает трубку) Какие стихи? Кто вас вообще сюда пустил?
М (прекращая дрожать) Ха...хорошие стихи...вернее... а где мы, простите?
С (обводя глазами зал) В Кремле, конечно.
М: Почему же так темно?
С (подходит ближе) Вы показывались окулисту?
М (со смешком) Я и медиумов видел... допускаю, я слышал можно временно ослепнуть (спохватывается) Иосиф Виссарионович, вы читали мои... правильные стихи?
С. Нет. Хароших стихов не читал.
М. (заискивающе) А я писал... (замирает, запрокидывает голову и закрывает глаза, декламирует) — в его сердцевину, в Кремль вошел, головою повинной тяжел...
С. (кивает, вынимает трубку) Очень плохо. Как ваше имя? Фамилия?
М. (опускает голову, открывает глаза, зрачки его сужаются) Осип. Мандельштам.
С (оглядывается, зрачки расширяются) Как сказал?
М (непроизвольно улыбаясь) У вас прекрасная память, Иосиф Виссарионович.
С (пошатнувшись) Оккулист... да... Пастернак я звонил...
М (прислушиваясь, оглядывается) И он может быть где-то рядом...
С. Пастернак?
М. Нет (спохватывается) то есть может, конечно...я хотел бы понять...
С. И мне не ясно... Как вы здесь оказались?
М. Не помню. Был шум и я проснулся уже одетым. И пошел вслед за звуком. И было совсем темно. А сейчас вдруг светло. И я вижу вас...и могу с вами говорить... добрый день, Иосиф Виссарионович!
С. (улыбается) Вы смелый человек.
М. Нет. Всегда боялся трамваев, пауков. Есть ли у этого смысл?
С. Охрану надо поменять.
М. Я ее не заметил... Мы в Кремле...А какой сегодня год?
С. Одна тысяча девятьсот сорок девятый.
М. Вы живы? Простите...
С. (приоткрывает рот) Даже если сон... с врачами я разберусь...
М. Какой красивый орден у вас.
С. (скашивает глаза) Поебы...Победы, да.
М. Все-таки она была?...Война состоялась?
С. Великий русский народ победил немецко-фашистских захватчиков.
М. (почти шепотом) Боже, как все-таки бывает страшно...А вы...вот вы чего-нибудь боитесь?
С. Если бы я боялся...Зачем ты...зачем вы меня спрашиваете?
М. Конечно, Вергилия у меня нету...вы не слышите этот шум? Как будто течет вода...а я стою на камнях...серые камни и туман вокруг...почему мы рядом, Иосиф Сталин?
С. Я вспомнил тебя! Ты про меня сказал — осетин!
М. Мне было страшно, я устал от нищеты и насмешек.
С. Разве ты умер?
М. Какая вам разница? Странно...мне показалось, вдали мелькнул свет, словно горящий город на далеком холме...у Босха я такой видел... и музыка донеслась...как флейта...
С. Сталин никогда не сойдет с ума.
М. Как вам было тяжело... вам ходить тяжело?
С. Пожалуй, да. Но резко менять привычку очень легко.
М. Да, у красоты обманчивая легкость... (радостно) а, вот и труба, я слышал!
С. Я ничего не слышу...(лицо его искажается) и трубка не дымит!..
М. Неужели вся кровь позади и я просыпаюсь?
С. Кто ты такой?!
М. Я объяснить пытаюсь...
___________________________________________________________________________
*/Моя знакомая, бывшая персонажем предыдущей книги
**/ Реальный человек, фамилия изменена